Истинное искусство всегда гуманно, всегда отстаивает интересы человека, его свободу, его счастье. Вот почему Пушкин не принимал искусства “пользы”, утилитарной поэзии. Он настойчиво повторял свою любимую мысль: “Поэзия… но своему высшему, свободному свойству не должна иметь никакой цели, кроме самой себя”. Заметим – “по своему высшему, свободному свойству”
Только потому, что Пушкин художественно раскрыл высокий смысл истинной поэзии, показал, что может дать народу “священный дар” поэта, его поэзия, не старея,
Всегда сохраняя юношескую силу и энергию, оказывалась нужной каждому новому поколению русских людей, на различных этапах истории России. От имени своего поколения Герцен свидетельствовал, что поэзия Пушкина в тяжелую эпоху николаевской реакции вселяла в души людей веру и надежду, помогая современникам определить свое место в жизни. “Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свои голос в далекое будущее. Поэзия Пушкина была залогом и утешением”.
К этим “истинным поэтам” принадлежали
Моцарт и Пушкин. Проблемы, решавшиеся Пушкиным при создании образа Моцарта, были важнейшими в его творчестве 1830-х годов. Борьба Пушкина за право поэзии своими, только ей присущими средствами служить человеку, народу, человечеству понималась и одобрялась передовыми людьми России.
В речи, посвященной открытию памятника Пушкину, Тургенев утверждал, что каждый, кому открывалась поэзия Пушкина, становился “более русским и более образованным, более свободным человеком. Пусть это последнее слово не удивит вас, мм. гг. В поэзии – освободительная, ибо возвышающая, нравственная сила”
Пушкин понимал, почему могла появиться формула Рылеева – “Я не Поэт, а Гражданин”, но принять ее не мог. В конечном счете за ней стояла мысль, что настоящего поэта отличает именно гражданское служение, которое он может осуществлять и средствами неполноценного искусства. Подобное противопоставление, по мысли Пушкина, незаконно: он и ценил “Войнаровского” именно за то, что благодаря настоящему искусству поэт смог справиться с задачей и раскрыть “живые чувства”.
Гоголь, писал о Пушкине: “Зачем он дан был миру и что доказал собою? Пушкин дан был миру па то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт, и ничего больше, – что такое поэт, взятый не под влиянием какого-нибудь времени или обстоятельств и не под условьем также собственного, личного характера, как человека, но в независимости ото всего; чтобы, если захочет потом какой-нибудь высший анатомик душевный разъять и объяснить себе, что такое в существе своем поэт, это чуткое создание, на все откликающееся в мире и себе одному не имеющее отклика, то чтобы он удовлетворен был, увидев это в Пушкине. Одному Пушкину определено было показать в себе это независимое существо, это звонкое эхо, откликающееся на всякий отдельный звук, порождаемый в воздухе”. “Пушкин слышал значенье свое лучше тех, которые задавали ему запросы, и с любовью исполнял его” .
В посвящении А. А. Бестужеву поэмы “Войнаровский” Рылеев писал о своих стихах: Как Аполлонов строгий сын, Ты не увидишь в них искусства: Зато найдешь живые чувства, – Я не Поэт, а Гражданин.
Отстаивать верность своему священному дару и значило исполнять гражданский долг. Независимость нужна была Пушкину, чтобы служить делу свободы средствами, подвластными только высокой поэзии. Почти одновременно с написанием драматических сцен Пушкин готовил предисловие к последним главам “Евгения Онегина “, в котором писал: “Если век может идти себе вперед, науки, философия и гражданственность могут усовершенствоваться и изменяться, – то поэзия остается на одном месте, не стареет, не изменяется. Цель ее одна, средства те же. И между тем как понятия, труды, открытия великих представителей старинной астрономии, физики, медицины и философии состарелись и каждый день заменяются другими – произведения истинных поэтов остаются свежими и вечно юны”.
Сочинения по темам:
- Это – единственный в своем роде манифест русской поэзии 1860-х годов, вобравший в себя и гражданственность лирики декабристов, и мятежную...
- Некрасов-поэт, Некрасов-гражданин Николай Некрасов. Великий русский поэт, продолжатель традиций поэтов-декабристов, Пушкина, Лермонтова, друг и единомышленник Чернышевского и Добролюбова, поэт-трибун, поэт-гражданин,...
В посвящении А. А. Бестужеву поэмы «Войнаровский» Рылеев писал о своих стихах: Как Аполлонов строгий сын, Ты не увидишь в них искусства: Зато найдешь живые чувства, — Я не Поэт, а Гражданин.
Пушкин понимал, почему могла появиться формула Рылеева — «Я не Поэт, а Гражданин», но принять ее не мог. В конечном счете за ней стояла мысль, что настоящего поэта отличает именно гражданское служение, которое он может осуществлять и средствами неполноценного искусства. Подобное противопоставление, по мысли Пушкина, незаконно: он и ценил «Войнаровского» именно за то, что благодаря настоящему искусству поэт смог справиться с задачей и раскрыть «живые чувства».
Истинное искусство всегда гуманно, всегда отстаивает интересы человека, его свободу, его счастье. Вот почему Пушкин не принимал искусства «пользы», утилитарной поэзии. Он настойчиво повторял свою любимую мысль: «Поэзия… но своему высшему, свободному свойству не должна иметь никакой цели, кроме самой себя». Заметим — «по своему высшему, свободному свойству»
Отстаивать верность своему священному дару и значило исполнять гражданский долг. Независимость нужна была Пушкину, чтобы служить делу свободы средствами, подвластными только высокой поэзии. Почти одновременно с написанием драматических сцен Пушкин готовил предисловие к последним главам «Евгения Онегина», в котором писал: «Если век может идти себе вперед, науки, философия и гражданственность могут усовершенствоваться и изменяться, — то поэзия остается на одном месте, не стареет, не изменяется. Цель ее одна, средства те же. И между тем как понятия, труды, открытия великих представителей старинной астрономии, физики, медицины и философии состарелись и каждый день заменяются другими — произведения истинных поэтов остаются свежими и вечно юны».
К этим «истинным поэтам» принадлежали Моцарт и Пушкин. Проблемы, решавшиеся Пушкиным при создании образа Моцарта, были важнейшими в его творчестве 1830-х годов. Борьба Пушкина за право поэзии своими, только ей присущими средствами служить человеку, народу, человечеству понималась и одобрялась передовыми людьми России.
Гоголь, писал о Пушкине: «Зачем он дан был миру и что доказал собою? Пушкин дан был миру па то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт, и ничего больше, — что такое поэт, взятый не под влиянием какого-нибудь времени или обстоятельств и не под условьем также собственного, личного характера, как человека, но в независимости ото всего; чтобы, если захочет потом какой-нибудь высший анатомик душевный разъять и объяснить себе, что такое в существе своем поэт, это чуткое создание, на все откликающееся в мире и себе одному не имеющее отклика, то чтобы он удовлетворен был, увидев это в Пушкине. Одному Пушкину определено было показать в себе это независимое существо, это звонкое эхо, откликающееся на всякий отдельный звук, порождаемый в воздухе». «Пушкин слышал значенье свое лучше тех, которые задавали ему запросы, и с любовью исполнял его» .
Только потому, что Пушкин художественно раскрыл высокий смысл истинной поэзии, показал, что может дать народу «священный дар» поэта, его поэзия, не старея, всегда сохраняя юношескую силу и энергию, оказывалась нужной каждому новому поколению русских людей, на различных этапах истории России. От имени своего поколения Герцен свидетельствовал, что поэзия Пушкина в тяжелую эпоху николаевской реакции вселяла в души людей веру и надежду, помогая современникам определить свое место в жизни. «Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздавалась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, полнила своими мужественными звуками настоящее и посылала свои голос в далекое будущее. Поэзия Пушкина была залогом и утешением».
В речи, посвященной открытию памятника Пушкину, Тургенев утверждал, что каждый, кому открывалась поэзия Пушкина, становился «более русским и более образованным, более свободным человеком. Пусть это последнее слово не удивит вас, мм. гг.! В поэзии — освободительная, ибо возвышающая, нравственная сила»
Я не Поэт, а Гражданин
Другие сочинения по теме:
- Оценивая талант поэта, Полевой упоминает о многообразных его замыслах, о трудах разнообразных, о жанровых переходах от драмы, повести, романа к...
- Для Белинского Лермонтов как автор книги стихотворений, вышедшей в 1840 году и содержавшей плоды его зрелого творчества, был «поэтом мысли»....
- Тема назначения поэта в лирике А. С. Пушкина (По стихотворениям «Поэт», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…») Тема назначения поэта в...
- Д. С. Самойлов (1920 — 1990), поэт, эссеист, драматург, литературовед, переводчик, «озорно и раскованно «играет в Пушкина», прибегая к ярким...
- Денис Васильевич Давыдов. Будучи намного старше величайшего поэта Пушкина не только годами и не только по поэтическому «стажу», но и...
- Как известно, выражение «золотая эпоха» означает период высочайшего взлета, расцвета чего или кого нибудь. Для древнеримской литературы — это время...
- Читая зарубежную литературу, я не утомляюсь испытывать удивление многогранности этого вида искусства. Литературное сочинение — будто шляпа фокусника. Он имеет...
- Маяковский поражает. Маяковский отталкивает. Маяковский привлекает. Маяковский — лирик. Маяковский — наглец. И это еще не все. Многое можно сказать...
- Поэт родился в Андалузии, просторы и ритмы родного края позже отзовутся в «Поэмах о канте хондо» (1931) — подражаниях особому...
- Одна из, витрин Пушкинского дома (Музея русской литературы) в Ленинграде неизменно привлекает внимание посетителей. Под стеклом лежит личное оружие Лермонтова...
- Иоганнес Бехер (1891 -1958) — выдающийся поэт немецкого народа. Его творчеству присущи революционная страстность и философская углубленность, в нем живы...
- Чудный серебряный век русской поэзии не вписался в «терновый венец революций». Он исчез, как свет лета исчезает в предзимней сумрачности....
- Федерико Гарсиа Лорка, Петенера, Романсеро, Канте хондо, Сигирия. Какие необыкновенные, благозвучные, музыкальные и поэтические слова. Кажется, все, что связано с...
- Романтический характер носит и любовная лирика Тютчева. Ф. И. Тютчев — поэт возвышенной любви. Его поэзия и в сфере любовной... Родился в купеческой семье. Вся его жизнь была связана с Московским университетом, где он служил профессором «красноречия, стихотворства и языка...
Г р а ж д а н и н (входит)
Опять один, опять суров,
Лежит – и ничего не пишет.
Прибавь: хандрит и еле дышит –
И будет мой портрет готов.
Г р а ж д а н и н
Хорош портрет! Ни благородства,
Ни красоты в нем нет, поверь,
А просто пошлое юродство.
Лежать умеет дикий зверь...
Так что же?
Г р а ж д а н и н
Да глядеть обидно.
Ну, так уйди.
Г р а ж д а н и н
Послушай: стыдно!
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать...
Положим, я такая редкость,
Но нужно прежде дело дать.
Г р а ж д а н и н
Вот новость! Ты имеешь дело,
Ты только временно уснул,
Проснись: громи пороки смело...
А! знаю: «Вишь, куда метнул!»
Но я обстрелянная птица.
Жаль, нет охоты говорить.
(Берет книгу.)
Спаситель Пушкин! – Вот страница:
Прочти и перестань корить!
Г р а ж д а н и н (читает)
«Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв ».
П о э т (с восторгом)
Неподражаемые звуки!..
Когда бы с Музою моей
Я был немного поумней,
Клянусь, пера бы не взял в руки!
Г р а ж д а н и н
Да, звуки чудные... ура!
Так поразительна их сила,
Что даже сонная хандра
С души поэта соскочила.
Душевно радуюсь – пора!
И я восторг твой разделяю,
Но, признаюсь, твои стихи
Живее к сердцу принимаю.
Не говори же чепухи!
Ты рьяный чтец, но критик дикий.
Так я, по-твоему,– великий,
Повыше Пушкина поэт?
Скажи пожалуйста?!.
Г р а ж д а н и н
Ну, нет!
Твои поэмы бестолковы,
Твои элегии не новы,
Сатиры чужды красоты,
Неблагородны и обидны,
Твой стих тягуч. Заметен ты,
Но так без солнца звезды видны.
В ночи, которую теперь
Мы доживаем боязливо,
Когда свободно рыщет зверь,
А человек бредет пугливо,–
Ты твердо светоч свой держал,
Но небу было неугодно,
Чтоб он под бурей запылал,
Путь освещая всенародно;
Дрожащей искрою впотьмах
Он чуть горел, мигал, метался.
Моли, чтоб солнца он дождался
И потонул в его лучах!
Нет, ты не Пушкин. Но покуда,
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать...
Гроза молчит, с волной бездонной
В сияньи спорят небеса,
И ветер ласковый и сонный
Едва колеблет паруса,–
Корабль бежит красиво, стройно,
И сердце путников спокойно,
Как будто вместо корабля
Под ними твердая земля.
Но гром ударил; буря стонет,
И снасти рвет, и мачту клонит,–
Не время в шахматы играть,
Не время песни распевать!
Вот пес – и тот опасность знает
И бешено на ветер лает:
Ему другого дела нет...
А ты что делал бы, поэт?
Ужель в каюте отдаленной
Ты стал бы лирой вдохновленной
Ленивцев уши услаждать
И бури грохот заглушать?
Пускай ты верен назначенью,
Но легче ль родине твоей,
Где каждый предан поклоненью
Единой личности своей?
Наперечет сердца благие,
Которым родина свята.
Бог помочь им!.. а остальные?
Их цель мелка, их жизнь пуста.
Одни – стяжатели и воры,
Другие – сладкие певцы,
А третьи... третьи – мудрецы:
Их назначенье – разговоры.
Свою особу оградя,
Они бездействуют, твердя:
«Неисправимо наше племя,
Мы даром гибнуть не хотим,
Мы ждем: авось поможет время,
И горды тем, что не вредим!»
Хитро скрывает ум надменный
Себялюбивые мечты,
Но... брат мой! кто бы ни был ты,
Не верь сей логике презренной!
Страшись их участь разделить,
Богатых словом, делом бедных,
И не иди во стан безвредных,
Когда полезным можешь быть!
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди, и гибни безупрёчно.
Умрешь не даром, дело прочно,
Когда под ним струится кровь...
А ты, поэт! избранник неба,
Глашатай истин вековых,
Не верь, что не имущий хлеба
Не стоит вещих струн твоих!
Не верь, чтоб вовсе пали люди;
Не умер бог в душе людей,
И вопль из верующей груди
Всегда доступен будет ей!
Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви;
И если ты богат дарами,
Их выставлять не хлопочи:
В твоем труде заблещут сами
Их животворные лучи.
Взгляни: в осколки твердый камень
Убогий труженик дробит,
А из-под молота летит
И брызжет сам собою пламень!
Ты кончил?.. чуть я не уснул.
Куда нам до таких воззрений!
Ты слишком далеко шагнул.
Учить других – потребен гений,
Потребна сильная душа,
А мы с своей душой ленивой,
Самолюбивой и пугливой,
Не стоим медного гроша.
Спеша известности добиться,
Боимся мы с дороги сбиться
И тропкой торною идем,
А если в сторону свернем –
Пропали, хоть беги со света!
Куда жалка ты, роль поэта!
Блажен безмолвный гражданин:
Он, Музам чуждый с колыбели,
Своих поступков господин,
Ведет их к благородной цели,
И труд его успешен, спор...
Г р а ж д а н и н
Не очень лестный приговор.
Но твой ли он? тобой ли сказан?
Ты мог бы правильней судить:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.
Ах! будет с нас купцов, кадетов ,
Мещан, чиновников, дворян,
Довольно даже нам поэтов,
Но нужно, нужно нам граждан!
Но где ж они? Кто не сенатор,
Не сочинитель, не герой,
Не предводитель , не плантатор ,
Кто гражданин страны родной?
Где ты? откликнись? Нет ответа.
И даже чужд душе поэта
Его могучий идеал!
Но если есть он между нами,
Какими плачет он слезами!!.
Ему тяжелый жребий пал,
Но доли лучшей он не просит:
Он, как свои, на теле носит
Все язвы родины своей.
... ... ... ... ...
... ... ... ... ...
Гроза шумит и к бездне гонит
Свободы шаткую ладью,
Поэт клянет или хоть стонет,
А гражданин молчит и клонит
Под иго голову свою.
Когда же... Но молчу. Хоть мало,
И среди нас судьба являла
Достойных граждан... Знаешь ты
Их участь?.. Преклони колени!..
Лентяй! смешны твои мечты
И легкомысленные пени !
В твоем сравненье смыслу нет.
Вот слово правды беспристрастной:
Блажен болтающий поэт,
И жалок гражданин безгласный!
Не мудрено того добить,
Кого уж добивать не надо.
Ты прав: поэту легче жить –
В свободном слове есть отрада.
Но был ли я причастен ей?
Ах, в годы юности моей,
Печальной, бескорыстной, трудной,
Короче – очень безрассудной,
Куда ретив был мой Пегас!
Не розы – я вплетал крапиву
В его размашистую гриву
И гордо покидал Парнас.
Без отвращенья, без боязни
Я шел в тюрьму и к месту казни,
В суды, в больницы я входил.
Не повторю, что там я видел...
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
И что ж?.. мои послышав звуки,
Сочли их черной клеветой;
Пришлось сложить смиренно руки
Иль поплатиться головой...
Что было делать? Безрассудно
Винить людей, винить судьбу.
Когда б я видел хоть борьбу,
Бороться стал бы, как ни трудно,
Но... гибнуть, гибнуть... и когда?
Мне было двадцать лет тогда!
Лукаво жизнь вперед манила,
Как моря вольные струи,
И ласково любовь сулила
Мне блага лучшие свои –
Душа пугливо отступила...
Но сколько б не было причин,
Я горькой правды не скрываю
И робко голову склоняю
При слове «честный гражданин».
Тот роковой, напрасный пламень
Доныне сожигает грудь,
И рад я, если кто-нибудь
В меня с презреньем бросит камень.
Бедняк! и из чего попрал
Ты долг священный человека?
Какую подать с жизни взял
Ты – сын больной больного века?..
Когда бы знали жизнь мою,
Мою любовь, мои волненья...
Угрюм и полон озлобленья,
У двери гроба я стою...
Ах! песнею моей прощальной
Та песня первая была!
Склонила Муза лик печальный
И, тихо зарыдав, ушла.
С тех пор не часты были встречи:
Украдкой, бледная, придет
И шепчет пламенные речи,
И песни гордые поет.
Зовет то в города, то в степи,
Заветным умыслом полна,
Но загремят внезапно цепи –
И мигом скроется она.
Не вовсе я ее чуждался,
Но как боялся! как боялся!
Когда мой ближний утопал
В волнах существенного горя –
То гром небес, то ярость моря
Я добродушно воспевал.
Бичуя маленьких воришек
Для удовольствия больших,
Дивил я дерзостью мальчишек
И похвалой гордился их.
Под игом лет душа погнулась,
Остыла ко всему она,
И Муза вовсе отвернулась,
Презренья горького полна.
Теперь напрасно к ней взываю –
Увы! Сокрылась навсегда.
Как свет, я сам ее не знаю
И не узнаю никогда.
О Муза, гостьею случайной
Являлась ты моей душе?
Иль песен дар необычайный
Судьба предназначала ей?
Увы! кто знает? рок суровый
Всё скрыл в глубокой темноте.
Но шел один венок терновый
К твоей угрюмой красоте...
ПРИМЕЧАНИЕ
«Декабристы» – тексты короткого цикла моих радиопрограмм рубрики "Душа поэта" на одесском радио "Гармония мира", плавно выросших из другого радиоцикла – «Современники Пушкина». Очерк о Кюхельбекере «остался» в «пушкинском».
Здесь:
1. Декабристы в поэзии Пушкина
2. Жены декабристов в русской литературе
3. Кондратий Рылеев. Я не Поэт, а Гражданин
4. Бестужев-Марлинский, первый русский романист
5. Александр Одоевский. Сердце бросил в море жизни шумной…
6. Просветитель Владимир Раевский
7. Гавриил Батеньков. Авантюрист, безумец, мудрец?
8. Федор Глинка. Публицист, пропагандист, лирик
9. Павел Катенин – рыцарь классицизма
Последовательность и нумерация, разумеется, весьма условны.
КОНДРАТИЙ РЫЛЕЕВ. Я НЕ ПОЭТ, А ГРАЖДАНИН
Говоря о творчестве Кондратия Рылеева – литератора, общественного деятеля, декабриста, – сразу следует отметить то, что отмечали и он сам, и его современники, в частности, Пушкин: художественные особенности его поэзии незначительны. Тем не менее, Рылеев не только внес свой вклад в наследие русской литературы, но в значительной мере на века вперед сформировал общественную гражданскую мысль относительно роли поэта в русском обществе.
Примечательно в этом смысле одно из немногих стихотворений Кондратия Рылеева, которые условно можно отнести к любовной лирике – послание
Ты посетить, мой друг, желала
Уединенный угол мой,
Когда душа изнемогала
В борьбе с болезнью роковой.
Твой милый взор, твой взор волшебный
Хотел страдальца оживить,
Хотела ты покой целебный
В взволнованную душу влить.
<…>
Я не хочу любви твоей,
Я не могу ее присвоить;
Я отвечать не в силах ей,
Моя душа твоей не стоит.
Полна душа твоя всегда
Одних прекрасных ощущений,
Ты бурных чувств моих чужда,
Чужда моих суровых мнений.
Прощаешь ты врагам своим –
Я не знаком с сим чувством нежным
И оскорбителям моим
Плачу отмщеньем неизбежным.
Лишь временно кажусь я слаб,
Движеньями души владею;
Не христианин и не раб,
Прощать обид я не умею.
<…>
Любовь никак нейдет на ум:
Увы! моя отчизна страждет, –
Душа в волненьи тяжких дум
Теперь одной свободы жаждет.
Это стихотворение Кондратия Рылеева адресовано Теофании Станиславовне К., которой он был увлечен в 1824-25 годах. Но в то же время это был период его активной гражданской деятельности в атмосфере обсуждений будущего России во всевозможных тайных обществах. В одно из них – Северное – Рылеев был принят в 1823 году. В этом же году вместе со своим близким другом – также будущим декабристом – Александром Бестужевым он начал выпускать литературно-публицистический альманах «Полярная звезда», ставший рупором идей декабристов. Здесь Рылеев публиковал свои стихотворения и думы. Так же «Думы» Рылеева были выпущены отдельным изданием в 1825 году, в них можно найти такие исторические имена, как Димитрий Донской, Ермак, Петр Великий. Но именно в думах Пушкин не увидел ни характеров, ни исторической правды – лишь схематические однообразные сюжеты, использованные автором для выражения собственных идей.
Рылеев болезненно воспринял эту критику, но, тем не менее, принял ее с достоинством. А свою авторскую позицию предельно четко выразил не только в критических статьях, но и в поэтической форме, в частности, в послании к Бестужеву:
Хоть Пушкин суд мне строгий произнес
И слабый дар, как недруг тайный, взвесил,
Но от того, Бестужев, еще нос
Я недругам в угоду не повесил.
Моя душа до гроба сохранит
Высоких дум кипящую отвагу;
Мой друг! Недаром в юноше горит
Любовь к общественному благу!
<…>
А вот и отрывок из в первую очередь подвергшейся критике неоконченной думы Кондратия Рылеева «Исповедь Наливайки», которая, надо сказать, несмотря на пушкинскую оценку, оставила свой след в русской литературе (достаточно вспомнить, что строки Рылеева «Но где, скажи, когда была / Без жертв искуплена свобода?» взяла эпиграфом к стихотворению, посвященному декабристам, графиня Ростопчина, а впоследствии эти строки стали крылатыми):
<…> угрюм, суров и дик мой взор,
Душа без вольности тоскует.
<…>
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, –
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, –
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!..
Причину неприятия Пушкиным дум Рылеева хорошо объяснил впоследствии Николай Огарев, который стал идейно-эстетическим последователем поэта-декабриста: «Пушкин, с своей всеобъемлющей впечатлительностью, не мог понять исповеди Наливайки; публика поняла ее и откликнулась. Пушкин искал образа казацкого вождя, чтоб быть вполне удовлетворенным этим отрывком, и не находил его – и был прав; он только забыл в заглавие поставить: исповедь Рылеева, и тогда бы удовлетворился».
И действительно, не только эту думу, но вообще любое стихотворение Кондратия Рылеева можно считать его личной исповедью, его идеологическим, эстетическим, философским манифестом, где поэзия – всего лишь сильная форма подачи гражданской мысли:
Как странник грустный, одинокий,
В степях Аравии пустой,
Из края в край с тоской глубокой
Бродил я в мире сиротой.
Уж к людям холод ненавистный
Приметно в душу проникал,
И я в безумии дерзал
Не верить дружбе бескорыстной.
Незапно ты явился мне:
Повязка с глаз моих упала;
Я разуверился вполне,
И вновь в небесной вышине
Звезда надежды засияла.
Прими ж плоды трудов моих,
Плоды беспечного досуга;
Я знаю, друг, ты примешь их
Со всех заботливостью друга.
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства:
Зато найдешь живые чувства, –
Я не Поэт, а Гражданин.
Это послание также адресовано самому близкому другу Рылеева – Александру Бестужеву, и написано оно в тот же активный период формирования новой гражданской мысли – в 1823-24-м годах. «Живые чувства», благородный пафос, которыми наполнено творчество Кондратия Рылеева – это не просто художественное поэтическое средство: он и в жизни был таким же страстным, прямым и благородным, и эти качества отмечали многие его современники: «В его взгляде, в чертах его лица виднелась одушевленная готовность на великие дела; его речь была ясна и убежденна», – писал о Рылееве барон Розен. А декабрист Николай Бестужев, старший брат Александра, утверждал, что Рылеев «готов был на всякую жертву для друга». Примечательно, что будучи признанным радикалом в среде декабристов, он возражал против кровавых сценариев переобустройства российского общества.
Жизнь Кондратия Рылеева была короткой, но яркой и последовательной в его стремлении служить общественному благу. Родился поэт и декабрист 18 (29) сентября 1795 года в обедневшей дворянской семье Федора Рылеева, управляющего делами князя Голицина. Отец был семейным деспотом, и мать, желая избавить сына от его жестокости, поспешила в 1801 году определить Кондратия в кадетский корпус. Здесь он впервые начал пробовать себя как стихотворец. В 1814 году стал офицером конной артиллерии, в этом же году, а затем в 1815 совершал походы во Францию. В 1818 году вышел в отставку, в 1820 году женился, после женитьбы переехал в Петербург, и здесь вошел в круг литераторов. Немаловажную роль в этом сыграла его сатирическая ода того же 1820 года «К Временщику», не только недвусмысленно высмеивающая Аракчеева, но и предсказывающая народный гнев, готовый вылиться в восстание против тирании:
<…>
Под лицемерием ты мыслишь, может быть,
От взора общего причины зла укрыть…
Не зная о своем ужасном положенье,
Ты заблуждаешься в несчастном ослепленье,
Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь,
Но свойства злобные души не утаишь:
Твои дела тебя изобличат народу;
Познает он – что ты стеснил его свободу,
Налогом тягостным довел до нищеты,
Селения лишил их прежней красоты…
Тогда вострепещи, о временщик надменный!
Народ тиранствами ужасен разъяренный!
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От справедливой мзды и сохранит тебя,
Все трепещи, тиран! За зло и вероломство
Тебе свой приговор произнесет потомство!
В 1821 году Рылеев был принят в «Вольное общество любителей российской словесности», а также стал членом масонской ложи «Пламенеющая звезда». В этом же году от дворянства он был избран заседателем уголовной палаты, и на этом поприще прославился своей неподкупностью и стремлением к справедливости, невзирая на чины и звания.
Примером пламенного служения общественному благу был и для него, и для многих его современников Джордж Гордон Байрон – английский поэт, весть о смерти которого в апреле 1824 года из Греции, куда тот отправился для участия в освободительном движении, потрясла многих. «На смерть Бейрона» откликнулся и Рылеев, в который раз сформулировав свое понимание предназначения поэта:
<…>
Царица гордая морей!
Гордись не силою гигантской,
Но прочной славою гражданской
И доблестью своих детей.
Парящий ум, светило века,
Твой сын, твой друг и твой поэт,
Увянул Бейрон в цвете лет
В святой борьбе за вольность грека.
<…>
Исчезнут порты в тьме времен,
Падут и запустеют грады,
Погибнут страшные армады,
Возникнет новый Карфаген…
Но сердца подвиг благородный
Пребудет для души младой
К могиле Бейрона святой
Всегда звездою путеводной.
Британец дряхлый поздних лет
Придет, могильный холм укажет
И гордым внукам гордо скажет:
«Здесь спит возвышенный поэт!
Он жил для Англии и мира,
Был, к удивленью века, он
Умом Сократ, душой Катон
И победителем Шекспира.
Он все под солнцем разгадал,
К гоненьям рока равнодушен,
Он гению лишь был послушен,
Властей других не признавал…
<…>
Проявив себя как организатор и активный участник восстания 14 декабря 1825 года, Кондратий Рылеев вошел в число пяти декабристов, приговоренных к казни «вне разряда». Документы свидетельствуют, что находясь под арестом и давая показания, Рылеев брал всю ответственность на себя, оправдывая товарищей и возлагая надежды на милость к ним императора. Он оказался одним из трех несчастных, под которыми 13 (25) июля 1826 года во время повешения оборвалась веревка…
В истории России этот факт всегда служил поводом для отмены казни. Но не в этот раз: слишком опасными представлялись Николаю I те идеи, которые внедряли заговорщики в общественное сознание. Троих казнили повторно. Как признали и современники, и историки – тогда в России впервые судили не за деяния, а за убеждения. И влияние этих убеждений было сильнее оттого, что они выражались не только в форме деклараций и манифестов, а в художественной, доступной широкому читателю, форме. И роль Кондратия Рылеева в становлении гражданской мысли в России трудно переоценить: именно в этом он видел истинное предназначение поэта, много позже эхом отозвавшееся в творчестве поэтов-шестидесятников двадцатого столетия: «Поэт в России больше, чем поэт»...
Виктория ФРОЛОВА
Поэт-гражданин (Ф. Рылеев)
Свободный славянин душой Покорно рабствовать не может...
К. Рылеев
За год с небольшим до своей трагической гибели Кондратий Федорович Рылеев, признанный глава тайного "Северного общества", написал стихи, которые распространялись в декабристской среде и получили там широчайшую известность. Приобщенные к следственным материалам, они были уничтожены по личному приказанию Николая Первого. Случайно сохранившаяся копия в бумагах декабриста Н. А. Бестужева была впоследствии опубликована за границей А. И. Герценом в "Полярной звезде" за 1856 год и лишь в 1893, пройдя теснины царской цензуры, получила возможность появиться в "Собрании сочинений" К. Ф. Рылеева.
В этих стихах, обращенных поэтом к своим современникам, к молодому поколению, уходящему от общественных проблем в область бездумного, рассеянного существования, отражены самые значительные черты личности Рылеева и особенности его творческой манеры.
Я ль буду в роковое время Позорить гражданина сан И подражать тебе, изнеженное племя Переродившихся славян? Нет, не способен я в объятьях сладострастья, В постыдной праздности влачить свой век младой И изнывать кипящею душой Под тяжким игом самовластья. Пусть юноши, своей не разгадав судьбы, Постигнуть не хотят предназначенье века И не готовятся для будущей борьбы За угнетенную свободу человека. Пусть с хладною душой бросают хладный взор На бедствия своей отчизны И не читают в них грядущий свой позор И справедливые потомков укоризны. Они раскаются, когда народ, восстав, Застанет их в объятьях праздной неги И, в бурном мятеже ища свободных прав, В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
В этом обличительном упреке как бы предсказаны слова Лермонтова, строки его гневной и горькой думы: "Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее - иль пусто, иль темно". Но, в отличие от Лермонтова, Рылеев твердо был уверен в том, что эпоха революционного порыва еще впереди. Восставший народ будет искать законных прав свободы "в бурном мятеже". Поэт был убежден, что надо уже сейчас готовить себя для будущей борьбы "за угнетенную свободу человека".
Поразительна в Рылееве прямолинейность и неуклонность, с которой он подчинил все свое творчество революционной идее. Гражданственность стала его музой, которой он не изменил до самого конца своего краткого литературного пути.
Правда, началось это не сразу. Окончив Кадетский корпус в С.-Петербурге офицером конной артиллерии, совершив походы в Швейцарии, Франции, Баварии, Пруссии, Польше, прослужив два года в провинциальном гарнизоне в Воронежской губернии, Рылеев в 1818 году вышел в отставку и только с этой поры, в 23-летнем возрасте, получил возможность свободно заняться литературой. Он писал стихи и на военной службе, но все эти опыты рабски повторяли привычные образцы.
Только с переездом в Петербург у него завязались дружеские связи в литераторской среде, в литературных обществах и салонах. Начинается серьезная работа. Определяется та особенность творческой манеры, которая отводит Рылееву особое место во всей пушкинской плеяде. Но в печати его стихи появились впервые лишь в 1820 году, когда ему было уже 25 лет - возраст для поэтов той эпохи довольно поздний. Если иметь в виду, что жизнь Рылеева трагически оборвалась в 1826 году, то на весь его литературный путь приходится всего пять с небольшим лет. За этот краткий срок им сделано не так уж мало: стихи в журналах, редактирование совместно с А. Бестужевым одного из лучших альманахов той поры "Полярная звезда", выпуск отдельным изданием сборника стихотворений на исторические сюжеты под общим названием "Думы", публикация поэмы "Войнаровский", критические статьи, переписка на литературные темы. И все это в сочетании с гражданской службой, сначала в Палате уголовного суда, а затем в правлении "Российско-Американской компании", деятельность которой была посвящена исследованию природных богатств Аляски, принадлежавшей тогда России. Но главным делом жизни Рылеева было горячее участие в тайном "Северном обществе", где он скоро занял ведущее положение. Он и свою поэзию подчинил агитационным декабристским задачам, не упуская ни единой возможности, даже в условиях царской цензуры, служить идее будущего революционного переворота.
Рылеев впервые получил широкую известность как поэт, опубликовав в 1820 году свое послание "К временщику". Из цензурных соображений автор добавил к названию подзаголовок "Подражание персиевой сатире: К Рубеллию", выдавая свои стихи за произведение древнеримского поэта. Но, читая первые же строки -
Надменный временщик, и подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей, Взнесенный в важный сан пронырствами злодей! -
все понимали, что речь идет не о каком-либо сенаторе Древнего Рима, а о графе Аракчееве, жестоком начальнике военных поселений, советнике и сотруднике Александра Первого, проводившем реакционную политику. Имя Аракчеева было ненавистно всей прогрессивной части русского общества. Вот как говорит о нем в своих воспоминаниях декабрист Н. А. Бестужев:
"В "Сатире на временщика" открывается все презрение к почестям и власти человека, который прихотям деспота жертвует счастьем своих сограждан. В том положении, в каком была и есть Россия, никто еще не достигал столь высокой степени силы и власти, как Аракчеев... Где деспотизм управляет, там утеснение - закон: малые угнетаются средними, средние большими, сии еще высшими; но над теми и другими притеснителями, равно как и над притесненными, была одна гроза: временщик. Одни карались за угнетения, другие за жалобы. Все государство трепетало под железной рукой любимца правителя. Никто не смел жаловаться. Едва возникал малейший ропот - и навечно исчезал в пустынях Сибири или в смрадных склепах крепостей.
В таком положении была Россия, когда Рылеев громко и всенародно вызвал временщика на суд истины; когда назвал его деяния, определил им цену и смело предал проклятию потомства... Это был первый удар, нанесенный Рылеевым самовластью... С этого стихотворения началось политическое поприще Рылеева. Пылкость юной души, порыв благородного негодования и меткие удары сатиры, безбоязненно нанесенные такому сопернику, обратили общее внимание".
Слова эти вполне справедливы. Сам Рылеев в письме к своему приятелю М. Г. Бедраге, удивлялся тому, что цензура, не разобрав в чем дело, пропустила стихи, где были такие выражения, как "подлец", "подлая душа", "тиран, вострепещи!", "Отечество мое кто от тебя избавит!".
Твои дела тебя изобличат народу; Познает он - что ты стеснил его свободу, Налогом тягостным довел до нищеты, Селения лишил их прежней красоты... ...................................... Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство Тебе свой приговор произнесет потомство!
Читателю было понятно, что речь идет не только о всесильном деспоте-временщике, но и о самом императоре - душителе свободы.
Гражданский пафос поэзии Рылеева ясно проступает и в дальнейших его стихах, из которых только очень немногие были опубликованы на страницах тогдашних журналов. Если бы не было его произведений, расходившихся в списках и частично сохранившихся в бумагах друзей, потомство имело бы весьма ограниченное представление о нем, как поэте-революционере. В лучшем случае он остался бы в памяти, как автор исторических "Дум" - книге, вышедшей еще при его жизни, в роковом 1825 году. Однако и по тому немногому, что попало в печать, можно судить о ярко выраженной гражданственности и патриотизме его музы. Но деятелям декабристского движения и лицам, близким к нему, поэзия Рылеева была известна в гораздо большем объеме. В этой среде его стихи переписывались и распространялись в прямых агитационных целях. Рылеев откликался на важнейшие события текущей политической жизни. Он написал большое стихотворение "На смерть Байрона", видя в знаменитом английском поэте прежде всего защитника свободы угнетенных народов. В "Послании к Н. И. Гнедичу" он приветствовал старшего друга не только как "питомца важных муз" прославленного переводчика гомеровской эпопеи, но и как защитника высокой, идейно насыщенной поэзии.
Рылеев и сам тяготел к формам классической оды, к торжественному ораторскому стилю, завещанному еще XVIII веком. Он продолжал традицию Радищева, вкладывавшего в свой дидактический пафос прямое революционное содержание. В своей оде, которая так и называется "Гражданское мужество", Рылеев громким именам знаменитых царедворцев противопоставляет менее заметных, но мужественных защитников общегражданских прав и общенародной свободы.
Презрев врагов, презрев обиды, От бед спасали край родной, Сияя славой, Аристиды; В изгнании, в чужих краях Не погасали в их сердцах Любовь к общественному благу, Любовь к согражданам своим...
Подвиг воина гигантский И стыд сраженных им врагов В суде ума, в суде веков - Ничто пред доблестью гражданской.
Ему хотелось видеть в стихах современников более глубокое содержание, более живой отклик на общественную жизнь. Увлечение камерными формами искусства, мелкотемье и легковесность современной лирики казались ему, последователю высокой поэзии, признаком несомненного упадка. Об этом красноречиво говорит его письмо к Пушкину от 12 февраля 1825 года, в котором Рылеев, подвергая критике влияние Жуковского на последующее развитие элегических настроений, говорит:
"...Неоспоримо, что Жуковский принес важные пользы языку нашему. Он имел решительное влияние на стихотворный слог наш, и мы за это навсегда должны остаться ему благодарными, но отнюдь не за влияние его на дух нашей словесности, как пишешь ты. К несчастью, это влияние было слишком пагубно: мистицизм, которым проникнута большая часть его стихотворений, мечтательность, неопределенность и какая-то туманность, которые в нем иногда даже прелестны, растлили многих и много зла наделали".
В отношении оценки значения Жуковского для русской поэзии Пушкин не согласился с Рылеевым. Считая, что тематические ограничения не могут принести большой пользы развитию литературы, он готов был спорить с Рылеевым как с поэтом, но в то же время прекрасно понимал и уважал идейно-политическую ценность избранного им пути. Рылеев же воспринял пушкинскую критику с некоторой обидой и остался на своих прежних позициях.
Вот что писал он своему другу А. Бестужеву, узнав о критическом отношении Пушкина к сборнику "Думы":
Хоть Пушкин суд мне строгий произнес И слабый дар, как недруг тайный, взвесил, Но от того, Бестужев, еще нос Я недругам в угоду не повесил. Моя душа до гроба сохранит Высоких дум кипящую отвагу; Мой друг! Недаром в юноше горит Любовь к общественному благу!
"Общественное благо" - вот главная тема зрелой поры в творчестве Рылеева. Здесь обрел он собственный голос, резко выделяющий его среди поэтов декабристского круга. Понятие "гражданственность", введенное им в поэзию, поистине знаменательно для дальнейшего ее развития. Он и сам хорошо это сознавал. В посвящении поэмы "Войнаровский" Александру Бестужеву есть такие слова:
Прими ж плоды трудов моих... .............................. Ты не увидишь в них искусства: Зато найдешь живые чувства, - Я не поэт, а гражданин.
Словно принимая эстафету от Рылеева, много лет спустя Некрасов повторил его завет - "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан". А в более близкие к нам дни эту же тему положил в основу своего творчества Владимир Маяковский, не забывая при этом, как и Некрасов, высоких задач искусства.
В стеснительных условиях цензуры Рылеев, естественно, не мог говорить в полный голос. Ему поневоле приходилось оставаться в рамках свободолюбивого просветительства и общественной гражданской морали. Но и здесь с достаточной отчетливостью проступает социальный протест, В первоначальных вариантах думы "Державин" есть примечательные слова:
Горжусь к тирану я враждой, Ярмо граждан меня тревожит, Свободный славянин душой Покорно рабствовать не может, Греметь грозою против зла Он чтит святым себе законом С спокойной важностью чела На эшафоте и пред троном.
Разрабатывая темы политической лирики, Рылеев сосредоточил свое внимание на героической истории русского народа. Воспитание патриотического чувства было одной из очередных задач декабристской пропаганды. Но как это отличалось от официальной правительственной идеологии! В привычном противопоставлении "царь - народ" Рылеев, конечно, занимал самую крайнюю демократическую позицию, но понятия "справедливость" и "свобода" преподносились им в такой отвлеченной форме, что не возбуждали особых подозрений даже у цензуры. Это было чисто внешним, защитным прикрытием более глубоких и по сути революционно-демократических воззрений автора. Соответственно настроенный читатель прекрасно во всем разбирался. Ему было не привыкать к языку намеков и многозначительных недосказанностей.
Преследуя эту цель, Рылеев создал обширную галерею исторических портретов горячих и самоотверженных патриотов, ради любви к родине, к родному народу способных идти на подвиг, жертвуя собственной жизнью. Он объединил эти стихи в цикл, связанный общей идеей, следуя примеру польского лингвиста и историка Юлиана Урсина Немцевича, издавшего сборник патриотических народных песен. Название "Думы", очевидно, пришло от поэтических преданий свободолюбивой Украины, распевавшихся кобзарями. До известной степени само название должно было подсказать вдумчивому читателю мысль о демократической направленности этого произведения. Всего Рылеевым была написана тридцать одна дума (двадцать одна вошла в основной сборник, выпущенный в свет еще при жизни автора). Простое перечисление названий свидетельствует о широком тематическом охвате. Здесь проходят имена древней русской истории: Олег Вещий, Ольга, Святослав, Святополк, Мстислав Удалой, Михаил Тверской, Дмитрий Донской, Курбский, Ермак, Борис Годунов и так далее - вплоть до эпохи Петра и середины XVIII века. А впоследствии были добавлены: князь Владимир Киевский, Марфа Посадница, Яков Долгорукий, Меншиков, Волынский и др. Все эти стихотворные рассказы о деятелях отечественной истории проникнуты единой мыслью: жертвенная любовь к родине, борьба против иноземных насильников, воинское и гражданское мужество.
Преследуя свой благородный и патриотический замысел, Рылеев не всегда придерживался исторической точности, за что и подвергался упрекам критики. Он идеализировал своих героев, придавая им не соответствовавшие действительности черты. Если образы древнерусских князей, мужественно защищавших родную землю, были нарисованы исторически верно, то государственные деятели XVII - XVIII веков часто не по праву приобретали желательный поэту облик правдолюбцев и защитников народных прав. Показательно в этом отношении изображение Рылеевым "кабинет-министра" императрицы Анны Иоанновны, Артемия Волынского. Волынский под пером поэта превратился в самоотверженного борца за народную свободу и чуть ли не вождя грядущего восстания.
Вот как поэт передал его раздумья в заточении, накануне казни:
Тот, кто с гордыми в борьбе Наград не ждет и их не просит, И, забывая о себе, Все в жертву родине приносит, Против тиранов лютых тверд, Он будет и в цепях свободен, В час казни правотою горд И вечно в чувствах благороден. ............................. И хоть падет - но будет жив В сердцах и памяти народной И он и пламенный порыв Души прекрасной и свободной. Славна кончина за народ! Певцы, герою в воздаянье, Из века в век, из рода в род Передадут его деянье. Вражда к неправде закипит Неукротимая в потомках - И Русь священная узрит Неправосудие в обломках...
В этих словах анненского вельможи слышен голос самого Рылеева, поэта-революционера, вложившего свои убеждения в уста избранного им и идеализированного героя. То же происходит и с многими другими историческими лицами этого цикла. Их мысли и чувства, вопреки исторической правде, нередко отражают политические убеждения самого поэта. Все это было необходимо Рылееву для пропаганды декабристских идей. По цензурным соображениям Рылееву приходилось избегать прямого осуждения самодержавия. Он предпочитал везде, где это возможно, пользоваться широким понятием "гражданственности", включающим в себя свободолюбивое понимание общественного долга.
Прогрессивное значение рылеевских "Дум" было ясно каждому, но художественное их качество, по мнению современников, оставляло желать лучшего. Пушкин дружески упрекал Рылеева не только в отсутствии подлинной историчности. Он переменил свое мнение с появлением поэмы "Вой-наровский". Это произведение, написанное также на историческом материале, значительно отличалось от предшествующих ему "Дум".
Пушкин, прочитав отрывки из поэмы в "Полярной звезде", писал в 1824 году А. Бестужеву: "Рылеева "Войнаровский" несравненно лучше всех его дум, слог его возмужал и становится истинно повествовательным, чего у нас почти еще нет". А позднее заметил в письме к брату Льву: "Войнаровский" полон жизни". Еще более определенно сказал он в 1825 году (в письме к А. Бестужеву): "Очень знаю, что я его учитель в стихотворном языке, но он идет своею дорогою. Он в душе поэт".
Так же сочувственно была встречена поэма, вышедшая в свет в 1825 году, и прогрессивной общественностью. Ее списки ходили по рукам еще задолго до опубликования.
Сюжет поэмы подсказан автору историческими событиями в эпоху борьбы Петра Первого со Швецией. Речь идет о судьбе одного из видных деятелей того времени, племянника Мазепы и его сторонника, Андрея Войнаровского. После долгих скитаний с бежавшим из пределов России Карлом XII он был выдан русскому правительству и сослан в Сибирь, в Якутск. Здесь его, уже глубокого старца, посетил известный историк Г. Миллер, которому ссыльный рассказал всю свою полную приключений жизнь.
Внимание Рылеева привлек, очевидно, сильный и независимый характер героя. Сам Петр видел в нем значительного и опасного противника своей государственности. Войнаровский встал на сторону Мазепы и разделил его бесславную судьбу, побуждаемый к этому неясными мечтаниями о "свободе" Украины. Он не понимал в то время, что вторжение шведских войск, поддержанное Мазепой, несет еще большее угнетение его родине, как всякое иноземное нашествие. Много позднее, уже на турецкой чужбине, Войнаровский усомнился в истинных намерениях мятежного гетмана, который хитрой расчетливостью, играя на патриотических чувствах, умел привлекать на свою сторону нужных ему людей.
Мы в нем главу народа чтили, Мы обожали в нем отца, Мы в нем отечество любили. Не знаю я, хотел ли он Спасти от бед народ Украины, Иль в ней себе воздвигнуть трон... ...не знаю, Что в глубине души своей Готовил он родному краю...
И тотчас же после этих размышлений своего героя Рылеев включает в уста Войнаровского вывод, в котором слышится его собственный голос:
Но знаю то, что, затая Любовь, родство и глас природы, Его сразил бы первый я, Когда б он стал врагом свободы.
Образ Войнаровского в изображении поэта сложен и противоречив. С несомненной воинской доблестью, проявленной в защите Украины от поляков и татар, соединяется в нем полное непонимание государственной политики Петра, что и приводит героя поэмы в лагерь измены, во имя ложно им понимаемой "свободы". Лишь на склоне жизни, в суровом сибирском изгнании, отдает он себе отчет в своих прежних заблуждениях и горько раскаивается в них, тоскуя о покинутой и преданной Родине.
Идеей патриотизма и свободолюбия проникнута следующая поэма Рылеева - "Наливайко", дошедшая до нас в тринадцати небольших отрывках, из которых некоторые были напечатаны еще при жизни поэта в альманахе "Полярная звезда".
Северин Наливайко - украинский гетман XVI века, поднявший народное восстание против польской шляхты, владевшей тогда Украиной, и казненный в Варшаве в 1597 году. В нем Рылев увидел героя борьбы за национальную независимость, мужественного, стойкого до конца защитника своих свободолюбивых убеждений. С болью в душе видит гетман горе угнетенного, порабощенного врагами родного края. Сердце его пылает ненавистью к иноземным захватчикам, жаждой справедливой мести, но вместе с тем и презрением к соотечественникам, смирившимся с чужеземным игом:
Вековые оскорбленья Тиранам родины прощать И стыд обиды оставлять Без справедливого отмщенья - Не в силах я: один лишь раб Так может быть и подл и слаб. Могу ли равнодушно видеть Порабощенных земляков? Нет, нет! Мой жребий ненавидеть Равно тиранов и рабов.
Но еще большую известность получила "Исповедь Наливайки", опубликованная в "Полярной звезде". Царская цензура опрометчиво пропустила ее, введенная в заблуждение общим патриотическим характером сюжета. Цензору пришлось потом писать, по требованию своего начальства, малоубедительные объяснения. В отрывке из "Исповеди" отчетливо сказалась та "жертвенность", какая вообще была свойственна натуре Рылеева. В этих сжатых и энергичных стихах он словно предчувствует свою собственную судьбу:
Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа, - Судьба меня уже обрекла. Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной, - Я это чувствую, я знаю... И радостно, отец святой, Свой жребий я благословляю!
Героической теме в родной истории Рылеев оставался верен до конца. В его литературном архиве сохранились планы и наброски будущих произведений, и все они имеют отношение к прошлому русского или украинского народа: "Гайдамаки", "Палей", "Партизаны", стихи о вольном Новгороде, переложение "Слова о полку Игореве".
Особое место занимают агитационные песни, писавшиеся в тесном сотрудничестве с А. Бестужевым. Простые по языку, конкретные по содержанию, эти песни несомненно сыграли немаловажную роль среди полков, подготовляемых к восстанию.
Вот одна из них:
Как идет кузнец из кузнецы, слава! Что несет кузнец? Да три ножика: Вот уж первой-то нож на злодеев вельмож, А другой-то нож - на судей на плутов, А молитву сотворя, - третий нож на царя! Кому вынется, тому сбудется, Кому сбудется, не минуется. Слава!
Наследие Рылеева невелико. Кроме "Войнаровского", он напечатал при жизни всего сорок пять стихотворений (включая сюда и 21 "думу"). После разгрома декабрьского восстания его имя и совсем исчезает со страниц альманахов и журналов. И только с 1856 года, когда была объявлена амнистия сосланным в Сибирь декабристам, стихи Рылеева понемногу начинают появляться в печати, да и то в связи с теми или иными мемуарными материалами. Правда, раньше, за границей, Герцен и Огарев начали печатать отдельные стихотворения Рылеева. Там же за рубежом было осуществлено Гербелем "Полное собрание сочинений К. Ф. Рылеева" (Лейпциг, 1861). Но отечественный читатель получил возможность ознакомиться в более или менее полном объеме с произведениями поэта-революционера только в 1872 году по собранию сочинений и переписки, осуществленным известным литературоведом того времени П. А. Ефремовым. И тогда впервые облик поэта, его внутренний мир, его неуклонная революционная настроенность предстали с убедительной очевидностью.
Весь творческий путь К. Рылеева отмечен удивительной последовательностью. В сравнительно молодом возрасте он отдал дань модным тогда жанрам камерной поэзии (элегии, послания к друзьям, альбомные экспромты), но не слишком увлекался ими, имея пред собой более достойную, общественно значимую цель. Литература для Рылеева - это прежде всего служение обществу. Со времени вступления поэта в тайное "Северное общество" в 1823 году, все его творчество подчинено пропаганде революционных идей.
Пристрастием к гражданской теме он противопоставлял свое творчество, свою личность поэтам-эпикурейцам или мечтательным элегикам. Этим обретал он собственную творческую оригинальность и намечал единственно правильный путь, соответствующий его политическим и художественным убеждениям.
В истории нашей поэзии К. Рылеев создал облик поэта, имеющий огромное принципиальное значение для дальнейшего ее развития. Вслед за революционной одой Радищева и вольнолюбивой лирикой Пушкина Рылеев утвердил тему истинной гражданственности и социального протеста, подхваченную и продолженную в дальнейшем творчеством Лермонтова, Полежаева, Огарева и Некрасова.
https://chany-kupeli.ru норвежское джакузи деревянный чан с подогревом.
